БРАТ МИХАИЛ (406 - точка у фундамента гостевого флигеля)
С этого холма, как и два столетия назад, открывается необычайно живописный вид. Если сесть на скамейку и смотреть вдаль, то видно островок посреди искусственного пруда – одно из самых узнаваемых в заповеднике мест. А если обернуться, то различимы остатки фундамента из бутового камня. Здесь к осени 1871 года Александр Островский выстроил дом для своего родного брата, совладельца имения – Михаила Николаевича, высокопоставленного петербургского чиновника, в царствование Александра III – министра государственных имуществ.
Закончивший юридический факультет московского университета, дослужившийся до чина действительного тайного советника, что в табели о рангах было почти на самом верху (это чин второго класса), кавалер высшей награды Российской империи (ордена Андрея Первозванного), Михаил Николаевич, наверное, гораздо точнее соответствовал представлениям отца о «значительном поприще», чем его старший брат. С портретов 1880-х годов на нас смотрит человек несомненно умный, проницательный, очень сдержанный. Вполне естественно, что он принадлежал к правой партии среди придворных. Взгляды братьев на государство, общество и вообще на жизнь редко совпадали.
Один пример. Узнав во время прогулки по щелыковскому парку, что народовольцы убили шефа жандармов, одиозного Мезенцева, Михаил Николаевич воскликнул:
– Какой ужас! Мезенцева убили!
А Александр Николаевич, шедший рядом, ответил:
– Давно пора! Как раньше не убили!
Драматург не принадлежал к диванным политикам, не одобрял террористов и их «преступные мальчишеские выходки», но не видеть, что происходит в стране он тоже не мог.
При этом братья несомненно любили друг друга и, вдоволь, до хрипоты наспорившись, шли ловить рыбу или садились играть в карты. В последние годы жизни драматурга Михаил Николаевич, помогал ему улаживать дела в Петербурге, устроил личную аудиенцию у императора и выхлопотал ежегодную пенсию от двора в 3000 рублей. Да и вообще, на протяжении десятилетий младший брат одалживал старшему, никогда не имевшему свободных средств, значительные суммы.
Собственно говоря, и Щелыково было выкуплено у вдовы их отца на деньги, которые Михаил Николаевич взял под проценты… Он выплатил мачехе за имение 7357 рублей 50 копеек. Платил равными долями три года. В свою очередь, Александр Николаевич собирался выплачивать брату по 400 рублей ежегодно и быстро свою часть долга закрыть. Но из-за постоянных финансовых проблем Александр Николаевич полностью с братом рассчитался только в 1879 году, через 12 лет после совершения сделки. Ту же ссуду, на которую Щелыково было куплено, Михаил Николаевич не вернул еще и в середине 1880-х годов. При этом именно он регулярно вкладывался в Щелыковское хозяйство.
Планируя купить, как выразился драматург, их «великолепное Щелыково», братья решили, что по смерти одного из них имение «всецело перейдет» к тому, «кто останется в живых, без участия в нем наследников умершего». Так не выйдет, но свою долю в имении Михаил Николаевич завещает дочери брата Марии Шателен. Достанется ей и дом, у фундамента которого вы сейчас стоите, – деревянный, двухэтажный, с мезонином. Строился он под надзором Александра Николаевича, который был занят тогда написанием одного из своих шедевров – комедии «Лес». Подрядчик Абрам Иваныч регулярно запивал, работа останавливалась, денег, присланных братом, не хватало. Вот что пишет Островский другу Дубровскому, который помог ему найти архитектора для проекта дома: «У меня дела по горло – и новая пьеса, и возня с пьяным Абрамом, который то уползает от стоп, то приползает к стопам, а дела не делает и только задерживает меня в Щелыкове в эту раскаторжную погоду».
На обороте черновиков комедии, на полях полученных писем – перечисление трат, выплат землекопам, столяру, указание цен на материалы. Земные заботы и писательский труд часто соединялись в рукописях драматурга. Так, в черновике «Последней жертвы» после фразы «Тут может быть каждая копейка оплакана, прежде чем она попала в мой сундук, а там любовник» написано: «Взято 20 фунтов муки, 5 фунтов соли, 1 мера овса»… И так далее, и так далее.
Михаил Островский редко бывал в Щелыкове, поэтому дом чаще использовался как гостевой. Александр Николаевич и сам любил уединиться здесь – в мезонине была библиотека и столярная мастерская. Да-да, драматург любил работать с деревом. В главном доме усадьбы хранится множество ажурных рамок для фотографий, которые Александр Николаевич искусно выпилил лобзиком.
После смерти брата Михаил Николаевич, никогда особенно не скрывавший неприязни к Марьи Васильевне, отгородил свой участок штакетником, построил отдельную дорогу для выезда, а к самому дому добавил несколько комнат и застекленную веранду. Как уже было сказано, он завещал свою долю старшей дочери драматурга Марии Александровне, которая с матерью тоже не слишком ладила. В 1901 году она решила дом, конюшню и сарай разобрать, чтобы использовать их при строительстве дома в верхнем парке «Овражки», того самого дома в стиле модерн, который мы сегодня называем «Голубым» (кстати, голубыми изначально были не стены, а наличники окон). А как выглядел «Гостевой дом», правда, уже после переделок, можно увидеть на акварели конца XIX века, которая висит над бюро в библиотеке главного дома.