В.Н. Давыдов был современником Островского и Толстого, Тургенева и Чехова. Эти писатели не только знали Давыдова, но и высоко ценили его. Актер начал свою деятельность в провинции, большую часть которой провел в крупной антрепризе П.М. Медведева.
Пожалуй, ни один русский артист не обладал таким обширным репертуаром, каким обладал В.Н. Давыдов, пройдя через все сценические жанры – от полуречитативных опер Аблесимова и Княжнина до «Севильского цирюльника» Россини; от наивного водевиля Каратыгина и Ленского до оперетты Оффенбаха; от мелодрамы Антропова «Ванька Ключник» до чеховского «Иванова»; от легкомысленных комедий Крылова до пьес Гоголя и Островского.
Провинциальный период сценической деятельности Давыдова наряду с обширным драматическим репертуаром отмечен также участием на эстраде. Артист появлялся в качестве фокусника, клоуна, акробата, имитатора, жонглера, куплетиста, чтеца, танцора, певца. Несравненно важным было для Давыдова соприкосновение с подлинной российской действительностью, которую молодой артист имел возможность изучить в своих провинциальных скитаниях.
Когда в 1880 году Давыдов появился на сцене Александринского театра, петербургская критика была поражена, что такой тонкий художник, с таким изумительным художественным чутьем и тактом мог сформироваться в условиях провинциальной сцены. «В игре его не заметно ни малейших усилий смешить, а между тем каждое слово, им произносимое, способствует обрисовке типа, взятого прямо с натуры», – таковы отзывы на дебют Давыдова в Александринском театре. Артистом были подготовлены несколько ролей, среди которых Бальзаминов из пьесы Островского «За чем пойдешь, то и найдешь».
Глубокое знание жизни и умение правдиво воспроизвести ее на сцене дали возможность артисту утвердить себя в репертуаре драматурга. Впервые Давыдов столкнулся с его произведениями в 1860-е годы, ещё в провинции. В «Грозе» он играл Кудряша, Бориса, Тихона, в «Лесе» – Буланова и Аркашку, в «Бешеных деньгах» – Василькова и Кучумова, в «Бесприданнице» – Карандышева и Робинзона, в «Волках и овцах» – Мурзавецкого, в «Не в свои сани не садись» – Бородкина, в «Не все коту масленица» – Ипполита, «Свои люди – сочтемся!» – Подхалюзина, в «За чем пойдешь, то и найдешь» – Бальзаминова и т.д.
Значительный цикл ролей Давыдова в пьесах Островского составляют образы разбогатевших купцов и подрядчиков. Давыдов никогда не играл ни Дикого, ни Хрюкова, ни Ахова, ни Курослепова, ни Брускова, видимо понимая, что в его сценическом арсенале не хватало средств для их изображения. Зато он находил неожиданные краски, с помощью которых по-новому рисовал сценические портреты европеизированных Прибыткова («Последняя жертва»), Кнурова («Бесприданница»), Каркунова («Сердце не камень»), Хлынова («Горячее сердце»).
По отзыву критики, ни одну из этих ролей он не уронил, а в некоторых поднимался до создания образов, полных жизни. «Никто даже не мог приблизиться к тому бесподобному типу разудалого русского молодца, песенника, гитариста, что ”так больно лих на девок”, какой вдохновенно создавал В.Н. Давыдов в Кудряше в ”Грозе”», – вспоминал известный драматург и режиссер Е.П. Карпов.
Недаром Островский очень ценил артиста, и по личному желанию драматурга Давыдов был первым исполнителем многих ролей его пьес в провинции в труппе Медведева. Роль Подхалюзина драматург проходил с артистом лично.
Работать в труппе Александринского театра 80-х годов, по рассказам самого Давыдова, было мучением. Труппа в большинстве своем была мало культурна, совершенно безразлична к вопросам театра и литературы. Давыдова загрузили бесчисленным количеством ролей – главным образом потому, что участие актера обеспечивало сборы. Островский не пользовался успехом на сцене Александринского театра 80-х годов, появление его в репертуаре было случайным и имело место почти исключительно в бенефисы артистов. Но и в тех ролях, что выпадали на долю Давыдова, артист зарекомендовал себя как исключительный художник.
В «Талантах и поклонниках» по назначению самого Островского Давыдов играл Шмагу, создав глубоко жизненный тип горького пьяницы, но тип симпатичный, достойный сожаления. Отметила критика и роль Беневоленского в «Бедной невесте», которого он играл не важничающим и серьезным, а юрким, не утратившим надежды нравиться женщинам. В эти годы актер делал первые эскизы к созданию образа Лыняева («Волки и овцы»), роль, которую впоследствии была отделана артистом с исключительным мастерством.
С каждым годом работа в театре становилась для Давыдова все более невыносимой и неинтересной. Он принял решение о двухгодичном отпуске и отъезде в провинцию с тем, чтобы за это время подготовить там «серьезный, ответственный репертуар» – Островского, Гоголя, Грибоедова, Шекспира. Конечно, театральная дирекция не пошла на уступки актеру.
В 1886 году Давыдов получил приглашение от Островского, назначенного тогда заведующим репертуарной частью московских императорских театров, в московский Малый театр. Ходатайствуя перед директором императорских театров о переводе актера в Москву, драматург указывал на то, что и складом таланта и творчеством Давыдов является плоть от плоти лучших традиций русской сцены и что, бездействуя на петербургской сцене, в Москве он мог бы стать опорой репертуара и театра.
Директор отклонил ходатайство Островского, мотивируя это тем, что без «даровитого Давыдова могут упасть сборы, которые в настоящий момент для дирекции не безразличны». Однако актер покидает Александринский театр и на протяжении шести лет играет в театре Корша.
В 1888 году, по приглашению директора Всеволожского, Давыдов возвращается в Александринский театр в надеже найти там благоприятные условия для творчества. В период с 1888 по 1917 годы Давыдов создает ряд образов в пьесах Островского: Барабошева («Правда хорошо, а счастье лучше»), Прибыткова («Последняя жертва»), Мамаева («На всякого мудреца довольно простоты»), Хлынова («Горячее сердце»), Каркунова («Сердце не камень»), Лыняева («Волки и овцы»).
Однако дирекция казенных театров ничего не сделала для создания благоприятных условий для актера: он продолжал играть в репертуаре, которым жил Александринский театр. Как художник он испытывал всю тяжесть положения артиста императорской сцены, принужденного жить и работать в ограниченных условиях. С болью сердца он написал на одном из своих портретов: «Большое счастье быть актером, только не русским».
Давыдов покинул Александринский театр в 1917 году. Несмотря на свой преклонный возраст, актер гастролирует в Москве и провинции, особенно часто принимая участие в спектаклях Малого театра, в труппу которого вступает в 1924 году по приглашению А.И. Южина. За неполный год работы в Малом театре сыграл Каркунова («Сердце не камень»), Коршунова («Бедность не порок»), Чугунова («Волки и овцы»). В 1925 году – на последнем году своей жизни – актер исполнил роль Оброшенова («Шутники»).
Трудно назвать пьесу Островского, в которой бы не играл В.Н. Давыдов. За пятьдесят восемь лет служения театру актер исполнил семьдесят три роли в тридцати семи оригинальных пьесах драматурга и десять ролей в пьесах, написанных Островским в соавторстве с другими драматургами.
Изображения (из собрания музея):
- Портрет В.Н. Давыдова. Конец 1870-х гг. Одесса. Фото Р. Федоровича.
- В.Н. Давыдов в роли Бальзаминова. Спектакль «Женитьба Бальзаминова». С.-Петербург. Александринский театр (?). 1890-е гг.
- В.Н. Давыдов в роли Бобыля. Спектакль «Снегурочка». С.-Петербург. Александринский театр. 1900 г.